Author: admin

Давно уже ставшая самостоятельным произведением, “Начальная дверь…” – это вступительная лекция курса “Добронравие”, которое Григорий Савич читал в Харьковском коллегиуме.

Для нас, далеких потомков тех спудеев, которым повезло слушать Сковороду и видеть его воочию, сохранившийся текст лекции даже более необходим.  И не только потому, что нуждаемся в напоминании о Божественном присутствии в  нашей жизни.

Но и затем, чтобы развеять советский миф об “атеизме” Сковороды, по сей день вводящий в заблуждение невнимательных и нелюбознательных…

Адаптация к современной орфографии и уточнение смысла некоторых слов – Dogma.

Исходный текст 

Написана в 1766 году для молодого шляхетства Харьковской губернии, а обновлена в 1780 году.

ПРЕДДВЕРИЕ

Благодарение блаженному Богу о том, что нужное сделал нетрудным, а трудное ненужным.

Нет слаще для человека и нет нужнее, как счастье;  нет же ничего и легче сего. Благодарение блаженному Богу.

Царствие Божие внутри нас. Счастье  в сердце, сердце в любви, любовь же в законе Вечного.

Сие есть непрестающее вёдро и незаходящее солнце, тьму сердечной бездны просвещающее. Благодарение блаженному Богу.

Что было бы тогда, если бы счастье, пренужнейшее и любезнейшее для всех, зависело от места, от времени, от плоти и крови? Скажу яснее: что было бы тогда, если бы счастье заключил Бог в Америке, или в Канарских островах, или в азиатском Иерусалиме, или в царских чертогах, или в соломоновском веке, или в богатствах, или в пустыне, или в чине, или в науках, или в здравии?.. Тогда бы и счастье наше и мы с ним были бедные. Кто б мог добраться к тем местам? Как можно родиться всем в одном коем-то времени? Как же и поместиться в одном чине и статье? Кое же то и счастье, утвержденное на песке плоти, на ограниченном месте и времени, на смертном человеке? Не сие ли есть трудное? Ей! Трудное и невозможное. Благодарение ж блаженному Богу, что трудное сделал ненужным.

Ныне же желаешь ли быть счастливым? Не ищи счастья за морем, не проси его у человека, не странствуй по планетам, не волочись по дворцам, не ползай по шару земному, не броди по Иерусалимам… Златом можешь купить деревню, вещь трудную, без коей можешь обойтись, а счастье, яко необходимая необходимость, безмездно везде и всегда даруется.

Воздух и солнце всегда с тобою, везде и даром;  все же то, что бежит от тебя прочь, знай, что оно чуждое и не почитай за твое, все то странное есть и лишнее. Что же тебе нужды? Тем-то оно и трудное. Никогда бы не разлучилось от тебя, если бы было необходимое.

Благодарение блаженному Богу.

Счастье  ни от небес, ни от земли не зависит. Скажи с Давидом: «Что мне есть на небеси? И от тебе что восхотех на земли?»

Что же есть для тебя нужное? То, что самое легкое. А что же есть легкое? О друг мой, все трудное, и тяжелое, и горькое, и злое, и лживое есть.  Однак что есть легкое? То, друг мой, что нужное. Что есть нужное? Нужное есть только одно: «Едино есть на потребу».

Одно только для тебе нужное, одно же только и благое и легкое, а прочее все труд и болезнь.

Что же есть оное едино? Бог. Вся тварь есть рухлядь, смесь, сволочь, сечь, лом, крушь, стечь, вздор, сплочь, и плоть, и плетки… А то, что любезное и потребное, есть едино везде и всегда. Но сие едино все горстию своею и прах плоти твоей содержит.

Благодарение ж блаженному Богу за то, что все нас оставляет и все для нас трудное, кроме того, что потребное, любезное и единое.

Многие тесные необходимости ожидают тебя, и не там счастье, а для сердца твоего едино есть на потребу, и там Бог и счастье, не далече оно. Близ есть. В сердце и в душе твоей.

В сей ковчег ведет и наша десятоглавна беседа, будто чрез десять дверей, а я желаю, дабы душа твоя, как Ноева голубица, не обретши нигде покоя, возвратилась к сердцу своему, к Тому, кто почивает в сердце твоем, дабы собылося оное Исаино: «Будут основания Твоя вечная родом родов, и прозовешися Здатель оград, и стези Твоя посреди упокоиши».

Сего желает Григорий, сын Савы Сковороды.

ТВЕРДЬ БЕСЕДЫ

«Истинна Господня пребывает вовеки».

«Вовек, Господи, слово Твое пребывает».

«Закон Твой посреде чрева моего».

«Слово плоть бысть и вселися в ны».

«Посреди вас стоит, Его же не весте».

Глава 1-я

О БОГЕ

Весь мир состоит из двух  натур: одна — видимая, другая — невидимая.

Видимая натура называется тварь, а невидимая — Бог.

Сия невидимая натура, или Бог, всю тварь проницает и содержит; везде всегда был, есть и будет. Например, тело человеческое видно, но проницающий и содержащий оное ум не виден.

По сей причине у древних Бог назывался ум всемирный. Ему ж у них были разныя имена, например: натура, бытие  вещей, вечность, время, судьба, необходимость, фортуна и проч…

А у христиан знатнейшие ему имена следующие: Дух, Господь, Царь, Отец, Ум, Истина. Последние два имени кажутся свойственнее прочих, потому что ум вовсе есть невеществен, а истина  вечным своим пребыванием совсем противна непостоянному веществу. Да и теперь и в некоторой земле называется Богиштен. Что касается до видимой натуры, то ей также не одно имя, например: вещество, или материя, земля, плоть, тень и проч.

Глава 2-я

О ВЕРЕ  [ВСЕЛЕНСКОЙ]

Как теперь мало кто разумеет Бога, так неудивительно, что и у древних часто публичною ошибкою почитали вещество за Бога и затем все свое богопочитание отдали в посмеяние.

Однако же в том все веки и народы всегда согласно верили, что есть тайная некая, по всему разлившаяся и всем владеющая сила.

По сей причине для чести и памяти Его по всему шару земному общенародно были всегда посвящаемы домы, да и теперь везде все то же. И хотя, например, подданный может ошибочно почесть камердинера вместо господина, однако ж в том никогда не спорит, что есть над ним владелец, которого он, может статься, в лицо не видывал. Подданный Его есть всякий народ, и равно каждый признает пред Ним подданство свое.

Такова вера есть обща и проста.

Глава 3-я

О ПРОМЫСЛЕ  ОБЩЕМ

Сия-то блаженнейшая натура, или дух, весь мир, будто машинистова хитрость часовую на башне машину, в движении содержит и, по примеру попечительнаго отца, Сам бытием есть всякому созданию. Сам одушевляет, кормит, распоряжает, починяет, защищает и по Своей же воле, которая всеобщим законом, или уставом, зовется, опять в грубую материю, или грязь, обращает, а мы то называем смертию.

По сей причине разумная древность сравнила Его с математиком или геометром, потому что непрестанно в пропорциях или размерах упражняется, вылепливая по разным фигурам, например: травы, дерева, зверей и все прочее; а еврейские мудрецы уподобили его горшечнику.

Сей промысл есть общий, потому что касается до благосостояния всех тварей.

Глава 4-я

О ПРОМЫСЛЕ ОСОБЕННОМ ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА

Сей чистейший, всемирный, всех веков и народов всеобщий ум излил нам, как источник, все мудрости и художества, к провождению жития нужныя.

Но ничем Ему так не обязан всякий народ, как тем, что Он дал нам самую высочайшую Свою премудрость, которая природный Его есть портрет и печать.

Она столько превосходит прочие разумные духи, или понятия, насколько наследник лучше слуг.

Она весьма похожа на искуснейшую архитектурную симметрию, или модель, которая, по всему материалу нечувствительно простираясь, делает весь состав крепким и спокойным, все прочие приборы содержащим.

Так слово в слово и она, по всем членам политическаго корпуса,  из людей, не из камней состоящего, тайно разлившись, делает его твердым, мирным и благополучным.

Если, например, какая-то семья, или город, или государство по сей модели основано и учреждено, в то время бывает он раем, небом, домом Божьим и прочая. А если один  какой человек созиждет по ней житие свое, в то время бывает в нем страх Божий, святыня, благочестие и прочая. И как в теле человеческом один ум, однако по разному в рассуждении о разных частях действует, так и в помянутых сожительствах, сею премудростию связанных, Бог чрез различные члены различныя в пользу общую производит действа.

Она во всех наших всякаго рода делах и речах душа, польза и краса, а без нее все мертво и гнусно. Родимся мы все без нее, однако для нее. Кто к ней природнее и охотнее, тот благороднее и острее, а чем большее кто с нею имеет участие, тем действительнейшее, но непонятое внутри чувствует блаженство, или удовольствие. От нее одной зависит особенный в созидании рода человеческаго промысел. Она-то есть прекраснейшее лицо Божие, которым он со временем, запечатлевшись в душе нашей, делает нас из диких и безобразных монстров, или уродов, человеками, то есть зверьками, к содружеству и к помянутым сожительствам годными, незлобивыми, воздержными, великодушными и справедливыми.

А если уже она вселилась в сердечные человеческие склонности, в то время точно есть то же самое, что в движении часовой машины темпо (tempo), то есть правильность и верность. И тогда-то бывает в душе непорочность и чистосердечие, как бы райский некий дух и вкус, пленяющий к дружелюбию.

Она различит нас от зверей милосердием и справедливостью,  а от скотов — воздержанием и разумом; и не иное что есть, как блаженнейшее лицо Божие, тайно на сердце написанное, сила и правило всех наших движений и дел. В то время сердце наше делается чистым источником благодеяний, несказанно душу веселящих; и тогда-то мы бываем истинными по душе и по телу человеками, подобны годным для строения четвероугольным камням, с каковых живый Божий дом составляется, в котором он особливою царствует милостию.

Трудно неоцененное сие сокровище проникнуть и приметить а для одного сего любить и искать ее нелегко.

Но сколько она снаружи неказиста и презренна, столько внутри важна и великолепна, похожа на маленькое, например, смоквинное зерно, в котором целое древо с плодами и листом закрылось, или на маленькой простой камушек, в котором ужасный пожар затаился. Для наглядности намечали ее всегда признаками, и она, будто какой-то принц, имела свои портреты, печати и узлы, разные в разных веках и народах. Её-то был узел, например, змей, повешенный на колу пред евреями.

Её герб — голубь с масличною во устах ветвию. Являлась она во образе льва и агнца, а царский жезл был её ж предметом и прочая.

Таилась она и под священными у них обрядами, например, под ядением пасхи, под обрезанием и прочая.

Закрывалась она, будто под разновидным маскарадом, и под гражданскими историями, например, под повестью о Исаве и Иакове, о Сауле и Давиде и проч., и одним тайным своим присутствием сделала те книги мудрыми.

А в последовавшия уже времена показалась она во образе мужеском, сделавшись богочеловеком.

Каковым же способом Божия сия премудрость родилась от Отца без матери и от Девы без отца, как-то она  воскресла и опять к своему Отцу вознеслась и прочая, — пожалуй, не любопытствуй. Имеются и в сей, так как в прочих науках, праздные тонкости, в которых одних может себе занять место та недействительная вера, которую называют умозрительною. Поступай и здесь так, как на опере, и довольствуйся тем, что глазам твоим представляется, а за ширмы и за хребет театра не заглядай. Сделана сия занавеса нарочно для худородных и склонных к любопытству сердец, потому что подлость, чем в ближайшее знакомство  входит, тем пуще к великим делам и персонам учтивость свою теряет.

На что тебе спрашивать, например, о воскресении мертвых, если и самый дар воскрешать не приносит никакой пользы бездельной душе— ни воскрешающей, ни воскрешаемой? От таковых-то любопытников породились расколы, суеверия и прочие язвы, которыми вся Европа беспокоится. Важнейшее дело Божие есть: одну беспутнуюдушу оживотворить духом Своих заповедей, нежели из небытия произвесть новый земной шар, населенный беззаконниками.

Не тот верен государю, кто в тайности его вникнуть старается, но кто волю его усердно исполняет.

Вечная сия премудрость Божия во всех веках и народах неумолчно продолжает речь свою, и она не иное что есть, как вездесущего естества Божия невидимое лицо и живое слово, тайно ко всем нам внутрь гремящее. Но не хотим слушать советов её, одни за лишением слуха, а самая большая часть — по несчастному упрямству, от худого зависящему воспитания.

Прислушивалися нетленному сему гласу премудрые люди, называемые у евреев пророками, и со глубочайшим опасением повелеваемое исполняли.

Она начало и конец всех книг пророческих; от нее, чрез нее и для нее все в них написано.

По сей причине разные себе имена получила. Она называется образ Божий, слава, свет, слово, совет, воскресение, живот, путь, правда, мир, судьба,  оправдание, благодать, истинна, сила Божия, имя Божие, воля Божия, камень веры, царство Божие и проч. А самые первейшие христиане назвали ее Христом, то есть царем, потому что одна она управляет к вечному и временному счастью все государства, всякие сожительства и каждого порознь. Да и, кроме того, у древних царственным называлось все, что верховным и главнейшим почиталось.

Провидел было Авраам блаженнейший свет её и, на ней уверившись, сделался со всеми сродниками справедливым, а с подданными благополучным. Однак она и прежде Авраама всегда у своих любителей живала. А Моисей, с невидимого сего образа Божия будто план сняв, начертил его просто и грубо самонужнейшими линиями и, по нему основывав еврейское общество, сделал оное благополучным же и победительным. Он по-тогдашнему написал было его на каменных досках и так сделал, что невидимая премудрость Божия, будто видимый и тленный человек, чувственным голосом ко всем нам речь свою имеет.

Сия речь, понеже от него разделена на десять рассуждений, или пунктов, потому названа десятословием.

Глава 5-я

О ДЕСЯТОСЛОВИИ

I

«Аз есмь Господь Бог твой, да не будут тебе бози иныи!..» и прочая.

Яснее сказать так:

Я глава твоего благополучия и свет разума. Берегись, чтоб ты не основал жития твоего на иных советах, искуствах и вымыслах, хотя б они из ангельских умов родились. Положись на Меня  слепо. Если ж, Мене минув, заложишь век твой на иной премудрости, то она тебе будет и богом, но не истинным, а посему и счастье твое подобно будет воровской монете.

II

«Не сотвори себе кумира!..» и проч.

А как на подлых камнях, так еще больше не велю тебе строиться на видимостях. Всяка видимость есть плоть, а всяка плоть есть песок, хотя б она в поднебесной родилась; все то идол, что видимое.

III

«Не приемли имени!..» и проч.

Смотри ж, во-первых, не впади в ров безумия, будто в свете ничего нет, кроме видимостей, и будто имя сие (Бог) пустое есть. В сей-то бездне живут клятвы ложныя, лицемерия, обманы, лукавства, измены и все тайных и явных мерзостей страшилища. А вместо того напиши на сердце, что везде, всегда присутствует тайный суд Божий, готовый на всяком месте невидимо жечь и сечь невидимую твою часть, не пропустив ни точки, за все дела, слова и мысли, в которых Его нет.

IV

«Помни день субботный!..» и проч.

Сие ты повсюду и внутри тебе кроющееся величество Божие с верою и страхом в день воскресный прославлять не забывай, а поклоняйся не пустыми только церемониями, но самым делом, сердечно Ему подражая. Его дело и вся забава в том, чтоб всеминутно промышлять о пользе всякой твари,  и от тебя больше ничего не требует, кроме чистосердечного милосердия к ближним твоим. 

А сие весьма легко. Верь только, что сам себе вдесятеро пользуешь в самое то время, как пользуешь других, и напротив того.

V

«Чти отца твоего!..» и проч…

Прежде всех отца и мать почитай и служи им. Они суть видимые портреты того невидимаго существа, которое тебе столько одолжает.

А вот кто отец твой и мать: будь, во-первых, верен и усерден государю, послушен градоначальнику, учтив к священнику, покорный родителям, благодарен учителям твоим и благодетелям. Вот истинный путь к твоему вечному и временному благоденствию и к утверждению твоей семьи. Что же касается до прочих общества частей, берегись следующего:

VI

«Не убий!»

VII

«Не прелюбодействуй!»

VIII

«Не воруй!»

IX

«Не свидетельствуй  ложно, или не клевещи!»

Осуждаем виноватого, а клевещем на невинного. Сие есть страшнейшая злоба, ведь клеветник по-гречески — диавол.

X

«Не пожелай!..»

Но понеже злое намерение семенем есть злых дел, которым числа нет, а сердце рабское неисчерпаемым есть источником худых намерений,  для того по век твой нельзя быть тебе честным, если не попустишь, дабы вновь Бог переродил сердце твое. Посвяти ж оное нелицемерней любви. В то время вдруг бездна в тебе беззаконий … Бог, Божие слово, к Его слову любовь — все то одно.

Сим троеличным огнем разженное сердце никогда не согрешает, потому что злых семян или намерений иметь не может. 

Глава 6-я

ОБ ИСТИННОЙ ВЕРЕ

Если б человек мог скоро понять неоцененную великого сего совета Божия цену, мог бы его вдруг принять и любить.

Но понеже телесное, грубое рассуждение сему препятствует, для того нужна ему вера. Она сокрытое в том совете блаженство, будто издали в зрительную просматривает трубку, с которою и представляется.

При ней необходимо должна быть надежда. Она слепо и насильно удерживает сердце человеческое при единородной сей истине, не попущая волноватись подлыми посторонних мнений ветрами. По сей причине представляется в виде женщины, держащей якорь.

Сии добродетели сердце человеческое, будто надежный ветер корабль, приводит, наконец, в гавань любви и ей поручает.

В то время, по открытии глаз, тайно кричит в душе Дух Святый следующее:

«Правда Твоя, правда вовек, и закон Твой — истина».

Глава 7-я

БЛАГОЧЕСТИЕ И ЦЕРЕМОНИЯ — РАЗНЯТСЯ

Вся десятословия сила вмещается в одном сем имени любовь.

Она есть вечным союзом между Богом и человеком. Она огонь есть невидимый, которым сердце распаляется к Божию слову или воле, а посему и сама она есть Бог.

Сия Божественная любовь имеет на себе внешние виды, или значки; они-то называются церемония, обряд, или образ благочестия. Итак, церемония возле благочестия есть то, что возле плодов лист, что на зернах шелуха, что при доброжелательстве комплименты. Если ж сия маска лишена своей силы, в то время остается одна лицемерная обманчивость, а человек — гробом раскрашенным.

Все же то церемония, что может исправлять самый несчастный бездельник.

Глава 8-я

ЗАКОН БОЖИЙ И ПРЕДАНИЕ — РАЗНЯТСЯ

Закон Божий пребывает вовеки, а человеческие предания не везде и не всегда.

Закон Божий есть райское древо, а предание — тень.

Закон Божий есть плод жизни, а предание — листвие. Закон Божий есть Божие  в человеческом сердце, а предание есть смоковный лист, часто покрывающий ехидну. Дверь храма Божия есть закон Божий, а предание есть приделанный  к храму притвор. Сколько преддверие от алтаря, а хвост от головы, столь далече отстоит предание.

У нас почти везде несравненную сию [разность]  сравнивают, забыв закон Божий и смешав с грязью человеческою воедино, даже до того, что человеческие враки выше возносят; и, на оные уповая, о любви не подумают, да исполнится сие: «Лицемеры! За предания ваша разористе закон». Все же то есть предание, что не Божий закон.

Глава 9-я

О СТРАСТЯХ, ИЛИ ГРЕХАХ

Страсть есть моровой в душе воздух. Она есть беспутное желание видимостей, а называется нечистый или мучительный дух. Главнейшая всех есть зависть, мать прочих страстей и беззаконий. Она есть главным центром оныя пропасти, где душа мучится. Ничто ее не красит и не пользует. Не мил ей свет, не люба благочинность, а вред столь сладок, что сама себя за десятерых снедает.

Жалом адского сего дракона есть весь род грехов, а вот сродники его: ненависть, памятозлобие, гордость, лесть, несытость, скука, раскаяние, тоска, кручина и прочий неусыпаемый в душе червь.

Глава 10-я

О ЛЮБВИ, ИЛИ ЧИСТОСЕРДЕЧИИ

Противится сей бездне чистосердечие. Оно есть спокойное в душе дыхание и веяние Святаго Духа.

Оно подобно прекрасному саду, тихих ветров, сладкодышущих цветов и утехи исполненному, в котором процветает древо нетленныя жизни.

А вот плоды его: доброжелательство, незлобие, склонность, кротость, нелицемерие, благонадежность, безопасность, удовольствие, жизнелюбие и прочие неотъемлемые забавы.

Кто такову душу имеет, мир на нем, и милость, и веселие вечное над головою сего истинного христианина!

Аминь.

Вернуться к оглавлению раздела